Митя / #172 / Le66

За безмолвным маревом полынных лугов, на опушке влажного леса прячется от чужих глаз хутор Привольный. Десять изб, крытых соломой, скотина в хлевах да аккуратные огороды - вот и все владения хуторян. Посреди единственной улицы, у раскидистой яблони - колодец да скамейка. Для редкого путника - отрада и отдых, для хуторских - излюбленное место вечерних бабьих разговоров.

Сюда, к деду Анисиму, крепкому высокому старику, приехал погостить восьмилетний внук Митя. Деду - радость, Мите - раздолье! Изба Анисима - у самой кромки старого кедровника, раскинувшегося далеко на восток. На запад - в двух шагах, переливается серебром речушка Шайтанка.

- Ба, вырос-то как! - обнимает Анисим широкими ладонями крепкого, светловолосого внука. Мальчик улыбается и, прижимаясь к дедушке, спрашивает:
- Деда, а на лодке будем рыбачить? А на заимку сходим?
- Ишь, быстрый какой, - смеется дед, - иди-ка выспись с дороги!

Спал Митька так крепко, что не слышал, как всю ночь бушевала гроза, как шумел ливень и бесновалась молния. А снились ему густые некошеные луга, большеглазые стрекозы да душистый малинник.

К утру гроза ушла на север, оставив на влажной земле пятна мутных луж. Едва полыхнул алым заревом рассвет, а Митя уже на ногах! Сбегал в конюшню, обнял теплую морду кобылы Рыжухи, распугал кур, лениво выискивающих дождевых червей и по теплым лужам побрел к берегу Шайтанки.

Вот там-то, среди россыпи седой, столетней гальки и нашел Митя мокрого, дрожащего щенка. Тот неуклюже скользил по камешкам и жалобно скулил.

- Не шуми, не шуми, - протянул к нему руку мальчик, - иди-ка ко мне!
Щенок зарычал, цапнул легонько зубами детскую ладошку, а затем простодушно ткнулся влажным носом в босые Митькины ноги. Мальчик подхватил его на руки, прижал дрожащее тельце к своему теплому животу и с криком: "Деда, я нашел собаку! Алмазом назову! Алмазом, деда!", - бросился домой.

Сонный Анисим оглядел радостного внука с мокрым щенком на руках, пошарил рукой под подушкой, извлек старенькие очки, кое-как нацепил их на нос и проговорил:
- Ну-ка, дай гляну, чего ты там нашел?
- Алмаз, говоришь, - обернулся к внуку после пытливого осмотра щенка. - Беда, Митя! Волчонок это. Сосунок, ему и месяца поди еще нету. А значит и волчица где-то рядом.

Дед погладил притихшего волчонка, снял очки и побрел на кухню. Вернулся с крынкой молока и блюдцем.
- На, Митя, налей ему, голодный видать...

- Волчонок? Да ведь он коричневый, а волки - серые. Почему коричневый?, - спросил внук, наливая молока в блюдце.
- Да природа у них такая! Пока мальцы - коричневые, а станут постарше - в серый окрасятся. Вот же оказия какая! Откуда ему взяться-то здесь? Сторонятся волки человеческих селений, а эти пришлые какие, видать! Давно в наших краях волки не хороводились!

Анисим засуетился. Быстро оделся, взял флягу с водой, ружье. Обнял внука:
- Ты вот что, Мить...Сиди в избе, за волчонком приглядывай. Во двор не ходи. Молока попей, да щи в печи найдешь, вчерась я приготовил. Поешь, коли проголодаешься. А я вдоль берега пройдусь да осмотрю там все хорошенько. Логово, поди, у них недалече. Ночью ливень хлестал, земля сырая, наследить могут волки, а уж по следам и облаву-то легче устроить.

Весь день Митя пытался подружиться с волчонком. Тщетно. Забившись под лавку, щетинил Алмаз шерстку на загривке и, припадая на передние лапы пытался укусить Митины босые ноги.
- Не страшись, волчик, - приговаривал мальчик, протягивая к щенку ладошку. Он пытался почесать ему спинку, ласково называя Алмазиком. А потом , в конце концов, всем своим неискушенным пониманием жизни, догадался Митя: так сильна в этом маленьком тельце тяга к свободе, что никогда не покорится волчонок воле человека!

Вечером вернулся хмурый, уставший Анисим. Молча сел за стол, взглянул на Митю невесело. Заговорил тихо:
- Митяй, а ведь волчица к избе приходила. Следы я видал. Учуяла волчонка своего. Худо дело! Ищет его, не уйдет ведь.
- А логово нашел?, - спросил внук, наливая голодному деду щи.
- Нашел. Недалече от заимки нашей-то, в Змеином урочище. Да только разрушено оно ливнем вчерашним. Оползень, Митя, увлек суглинок в реку в аккурат, где логово было. Видал я кости разбросанные да следы волчьи. Двое их, Митя, волков-то. Хорошо, что не стая. Одному Богу известно, как Алмаз твой выкарабкался да не утоп.

Анисим замолчал, зачерпнул ложкой щи. Так же молча съел все без остатка.
- Завтра поеду к председателю. Погутарить надо. Не дадут житья волки ни человеку, ни скотине. Тут облаву надо..
- А как же Алмаз?,- дрожащим голосом спросил мальчик.

Дед взглянул на спящего под лавкой волчонка, подошел к внуку, обнял и, взглянув в глаза мальчику, горестно выдохнул:
- Нельзя, Митя, нельзя оставлять его. Чай, не собака ведь. Неказиста судьба волка в неволе, уж лучше в расход его...
Митя вздрогнул, дернул плечами, освобождаясь от объятий деда и молча вышел из избы.

Пепельные сумерки укрыли хутор зыбким пледом, превратив яркие краски лета в серое дымчатое марево. Потускнел мир и для Митьки. С тоской глядел мальчик в темноту кедровника, где пряталась неприметная тропинка, ведущая к Змеиному урочищу. На миг Мите почудилось, что слышит он тревожный зов матери-волчицы, тоскующей по своему волчонку.

Митя вышел из дома, когда за окном едва стало светлеть. Шел так быстро, что был уже на полпути к урочищу, когда первые лучи солнца вспыхнули золотистым огнем на верхушках изумрудных кедров.

Алмаз, закутанный в Митину старую рубаху, изредка глухо рычал, но сидел смирно. Чтобы подбодрить себя, Митя даже запел, затем заговорил с волчонком:
- Ты вот что, Алмазик, не трусь...Я тебя мамке твоей отнесу. Деда говорил, что ищет она тебя! Слышишь?
Дед меня, конечно, заругает, что я ушел без спросу...но я не боюсь. Я тут сто раз с дедом был. Сейчас вот дойдем до кедра, а кедр тот без верхушки. А знаешь почему? Прошлым летом молния в него ударила и, как ножом, верхушку-то и срезала.

А от кедра до Змеиного рукой подать. Может ждет там тебя мамка. Уведет тебя далеко отсюда... А я дедушке скажу, что не надо облаву, не надо в расход, что ушел ты далеко-далече...

Но не довелось Мите дойти до урочища. Давно за ним шла волчица, учуяв запах своего щенка. Забежав вперед Мити, ждала она его у старого кедра без верхушки, став на тропинке и преградив ему дальнейший путь.
Мальчик, застигнутый врасплох, остановился, крепко прижимая к себе волчонка. А волчица, опустив голову и глядя на Митю тяжелым злобным взглядом, оскалилась и глухо зарычала..

Секунду-две оцепеневший от страха мальчик и волчица смотрели друг на друга, застыв на месте. Почуяв мать, заворочался волчонок и, словно очнувшись, Митя опустил его на землю.
- Иди, Алмаз, иди! - закричал мальчик. Он размахивал своей рубашкой, в которую был завернут волчонок, одновременно защищаясь и прогоняя волчицу.

- Уходите, бегите! Вон пошли!, - кричал Митя, задыхаясь от страха. Последнее, что видел мальчик, как подбежал к волчице Алмаз, как ухватила она щенка зубами за загривок и исчезла в густых зарослях орешника.
Перед глазами поплыл лес, исчезла тропинка. Сквозь неясный шум в ушах, услышал Митя далекие выстрелы и голос деда, звавшего его по имени.