Побег / #146 / 10 место / Konctanciya

Я невидимка. Я тень. Почти не дыша, чтобы не выдать себя ни единым звуком, я сидела за шкафом в библиотеке и слушала горячий шёпот Лизы:

— Машенька, у тебя всё получится. Василий будет ждать тебя у задних ворот, что возле пруда. Мигом домчитесь с ним до Борков, там повенчаетесь, а потом в Петербург, к его тёте.
— Лизонька, как страшно… Вот так, без благословения. Папенька не простит…
— Ты передумала?
— Нет! Я люблю его!
— Тогда готовься. И не бойся. Тимофей Арсеньевич смирится с твоим выбором, вот увидишь.

После того как девушки покинули библиотеку, я выбралась из укрытия.
Маша, Маша, райская птичка, что же ты задумала?

***
Ах, как хороша моя старшая сестра. Правильные черты лица, большие глаза, полные губы. Гребень с трудом удерживает густые, тёмные волосы, которые так и норовят стечь по плечам. Высокая и стройная, она любит яркую одежду с рюшами и кружевами, хотя та сейчас не в моде.

Вот бы и мне быть такой. Но нет. Я знаю, что некрасива. Слишком тощая, слишком бесцветная, слишком унылая. Маменька смеётся, когда я так говорю, обнимает меня и приговаривает: «Дорастёшь до Машенькиных лет, тоже станешь красавицей». Но я в это не верю. Иногда досада берёт: если уж Господь наградил Машу красотой, то хотя бы дурой её сделал или надменной гордячкой, но нет. Она неглупа, хотя и экзальтированна с избытком, добра, жизнелюбива. Всеобщая любимица.

Лиза — полная противоположность Маши. Миниатюрная и белокурая девушка глядит так, словно почти все вокруг и ноготка её не стоят. Дворянская кровь. Непонятно, что её связывает с нами — купеческим родом. Хотя, конечно же, ясно. Текстильные мануфактуры папеньки приносят такой доход, что и дворяне не брезгуют водить с нами дружбу. Кажется, она искренне любит Машеньку, но из-за этого она мне ещё больше не нравится.

Я пошла на кухню, привычно пристроилась в закутке. Кухарка Прасковья, увидев меня, тут же метнулась, поднесла кружку с молоком, поставила тарелку с пирожками.

— Барышня, только не налегайте больно, снова в обед есть не будете.
— Ладно, — буркнула я и задумалась, пощипывая булку.

Я понимала, о каком Василии говорили подружки. Граф Камардин был нечастым гостем в нашем доме: папенька его не жаловал. Считал его слишком ветреным и ненадёжным. Но когда Василий бывал у нас, между ним и Машенькой разве что молнии не метались, настолько чувствовалось притяжение. А как они подходили друг другу!

Граф не был особо красив, но в нём чувствовалось какое-то дикое обаяние. Девушки — что гостьи, что прислуга — невольно посматривали на него и краснели, сталкиваясь с ним взглядом. А он благосклонно принимал женское внимание, прекрасно зная о том, что привлекает дам. Раньше и я робко мечтала, что в будущем, когда вырасту, он увидит во мне что-то, чего не нашёл в других.

Я знала, что граф просил руки моей сестры, но папенька отказал ему. Он не терял надежды, что Машенька образумится и обратит внимание на более выгодную партию. Обедневший род Камардиных мог дать Маше только титул. Но папенька не считал это таким уж большим достижением. Хотя решимость Василия связать свою судьбу с девушкой невысокого положения была достойна уважения.

Что мне делать, я не знала. Если Машенька сбежит, то пропадёт, наконец, с глаз моих, перестанет раздражать. Но как же будет разочарован папенька… В этих бесплодных размышлениях я не заметила, как сжевала три пирожка. Опомнилась под неодобрительным взглядом Прасковьи и бочком двинулась к выходу, приняв независимый вид.

Не успела я дойти до своей комнаты, как в коридоре меня закружил и завертел вихрь по имени Маша:

— Варенька! Сестрёнка! Любимая! Пойдём скорее в залу, мы с Лизой собираемся музицировать, послушаешь?

Сестра была непривычно взбудоражена, лихорадочный румянец лёг на её щёки. Она громко смеялась и хватала меня за руки, увлекая в сторону музыкальной комнаты. Я понимала её состояние и невольно сочувствовала ей. Мы влетели с ней в комнату, и Маша в изнеможении упала на диван.

— А где Лиза? — спросила я.
— Скоро подойдёт.

Я присела рядом с сестрой и взяла её за руки, решившись на разговор.

— Машенька, послушай меня. Не стоит этого делать.
— Что делать? – Мария с таким искренним недоумением уставилась на меня, что я засомневалась в своих выводах.
— Ты же собираешься бежать с графом Камардиным.
— С чего ты взяла?
— Слышала ваш разговор с Лизой.

Маша вспыхнула и заулыбалась.

— Как хорошо, что не нужно тебе ничего объяснять. Я люблю его, люблю, люблю, и мы будем вместе так или иначе.
— Но любит ли он тебя?
— Конечно! Мы объяснились, и я точно знаю, что он испытывает ко мне те же чувства. Ты не представляешь, Варенька, как это прекрасно! Как чудесно! Как волшебно!
— Но ты совсем не думаешь о папеньке и маменьке!
— А что они? – перебила меня Маша. — Они никак не могут понять, что только Василий может составить моё счастье! Если примут мой выбор, я буду рада! Если нет, значит, так тому и быть. Ты ещё слишком маленькая, чтобы понимать, о чём я говорю. Когда вырастешь, поймёшь.

Я смотрела на сестру и понимала, что уговоры бессмысленны. Её глаза светились счастьем, слегка виноватым, но счастьем. Я и не думала, что она настолько сильно влюблена в графа. Теперь я точно знала, как поступить.

Заверив Машу, что никому не раскрою её секрет, выпытала у неё подробности побега. А затем отправилась в кабинет к отцу. В глубине души я надеялась, что его не будет дома, и разговор придётся отложить. Но, постучав в дверь, услышала глуховатое:

— Войдите.

Папенька, довольно строгий со всеми, ко мне был добр и ласков. «Большая часть мозгов, выделенных на нашу семью, располагается в голове у Варвары», — подшучивал он, не стесняясь присутствия маменьки и Маши. Они не обижались, покорно принимая мнение папеньки.

Завидев меня, папа тепло улыбнулся.

— Доченька, ты ко мне с каким-то разговором?

Я поколебалась, но всё-таки решилась.

— Да, папенька, мне нужно тебе сообщить кое-что чрезвычайно важное…

***
Скандал был знатный. Папенька рвал и метал. Графу Василию Камардину и Лизе было отказано от дома. Машеньку едва не отправили к дяде в Тверь. Но всегда тихая и послушная маменька неожиданно воспротивилась и отговорила папу, указав, что будет держать Машу под личным присмотром. Сестра сначала было ярилась и даже смела ругаться с отцом, однако скоро разошлись новости, что граф Камардин женился и отправился с молодой женой в Англию. После этого Маша покорилась воле отца.

Все знали, что именно я рассказала папеньке о побеге. Мы не делали из этого секрета. Казалось, отношение ко мне не изменилось, только Маша разговаривала со мной сухо и неохотно. Но иногда я чувствовала непривычную холодность маменьки, ловила на себе неприязненные взгляды прислуги. Меня это особо не беспокоило. Только однажды, когда я вошла на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь перед обедом, и наткнулась на сердитый взгляд Прасковьи, неожиданно расплакалась и рассказала ей всё. Она выслушала меня, обняла и неловко проговорила:

— Да полноте, барышня. Всё правильно сделали.

Я притихла от её нечаянной ласки.

***
Я невидимка. Я тень. Я часто прячусь в библиотеке с книгой в руках, чтобы унестись в мир фантазий, в котором могу быть прекрасной принцессой или храброй охотницей. Я не расскажу Маше, как однажды стала невольной свидетельницей интимного разговора. Я не расскажу ей, как граф Камардин жарко шептал:

— Ты же знаешь, я люблю только тебя. Но я проигрался так, что даже если продам имение, то не смогу покрыть долги. Это будет не брак, а просто фикция. Тимофей Арсеньевич не даст дочери жить в бедности. Мои проблемы будут решены…

Я не расскажу ей, как граф обнимал Лизу и покрывал страстными поцелуями её плечи и шею. Как Лиза запрокидывала бледное лицо, а затем целовала его в ответ. Я не расскажу ей всё это. Не из-за того, что Маша мне не поверит. А потому что такое предательство разобьёт ей сердце. Хотя сейчас, когда я вижу, как сестра, печальная и похудевшая, кутаясь в серый платок, бродит по саду, то думаю, что её сердце и так разбито. Из-за меня. Правильно ли я поступила? Уже не знаю. Но, может быть, когда-нибудь она простит меня.