Сизое пёрышко / #42 / eastwind

Думаю, вряд ли кто-то, находясь в здравом рассудке, взялся бы за описание собственных ощущений в момент охватившего его всеобъемлющего ужаса. Когда сердце твоё останавливается, зрачки расширяются, а горло схватывает так, словно ты забыл, как дышать. Когда ты смотришь перед собой и ничего не видишь кроме... пустоты, начинающей охватывать весь твой разум и утягивающей его в бездонную тьму.

Он стоял и смотрел на эту пустоту. Вернее, на разрытую им землю, где в образовавшейся яме было абсолютно пусто. Более того, от земли не исходило ни малейших признаков трупного запаха. А вместо этого в воздухе повеяло чем-то мистическим и пугающим своей неотвратимой безысходностью.

Но ведь он вовсе не был сумасшедшим. Более того, он был профессионалом и прекрасно отдавал себе отчёт, что именно здесь оно должно было быть. Здесь и нигде больше!

Нет, конечно, его состояние вчера, когда он прятал тело, вряд ли можно было назвать на сто процентов адекватным и всё же... Он проделывал подобное уже неоднократно, и никогда у него не было с этим никаких проблем. К тому же, в этот раз мест для этого было всего два. И безрезультатно проверив утром первое из них, он пребывал в полной уверенности, что оно здесь, но... Его здесь не было! И начинавшие мутнеть от напряжения глаза неумолимо приводили разум к осознанию этой шокирующей неизбежности.

Разумеется, его непростое ремесло всегда было сопряжено с рискованными последствиями и включало в себя элемент некоей таинственности. Однако за всё время пребывания в этой неординарной профессии, он не мог бы припомнить ни единого случая, когда его уверенность была бы поколеблена настолько.

Но всему приходит своё время. И лёгкий холодок, пробежавший по спине, напомнил ему об этой забытой философской мудрости.

Хотя... Если попробовать успокоиться, абстрагироваться от эмоций и заново переосмыслить проблему, то можно, перейдя от невербального к...

– Васька! – Вошедшая в комнату женщина всплеснула руками. – А ну, брысь с подоконника! Вот, паразит! Опять цветок угробил!

Она подошла ближе и начала, досадно ворча, сгребать разбросанную землю и закидывать её обратно в цветочный горшок.

– Что там, мам? – Вбежавшая девочка лет десяти с любопытством подошла к подоконнику.
– Да, что! Опять этот обормот зарыл где-то мышку или птичку, и сам не помнит где. Утром уже на кухне землю за ним собирала. Так он теперь и сюда добрался.
– Ну, лааадно, мам! – Девочка сняла чёрного лохматого кота с подоконника. – Не ругай его. Он хороший!
– Да, уж! – Женщина со вздохом махнула рукой, и устало плюхнулась на диван, рядом со сладко растянувшейся персиковой бирманкой. – Вот, Анфиса – хорошая! – Она погладила кошку. – Правда, Анфиса?

Кошка, сменив позу, принялась умываться.

Кот, широко раскрыв глаза, заворожённо уставился на умывающуюся кошку. Та, на несколько секунд прервав своё занятие и ответив коту пустым надменным взглядом, продолжила чистить языком свои лапки.

Кот замер и, не мигая, смотрел, но вовсе не на неё, а на...

Маленькое, величиной с горошину, сизое пёрышко вдруг слетело с коготка Анфисы. Оно, плавно покачиваясь, словно, в замедленном кино, опускалось на потёртый ковёр, заполняя собой всё пространство в сознании и расставляя там всё по своим местам.

Мысли кота хаотично забегали с бешеной скоростью и через мгновение, едва не разорвав его голову, выстрелили мощным фейерверком.

Ну, конечно! Это не было помутнением рассудка! И не было никакой мистики! Просто кое-кто...

Прищурившись, Василий победно посмотрел на Анфису.

Ну, что ж, мадам... в шубке цвета беж! – Он принял вальяжную позу. – Не я первым перешёл черту! И горький вкус раскаяния... уже вписан в ваше меню.

Кот заурчал, прижавшись к плечу девочки в предвкушении сладкой мести.