Этажи Вселенной / #255 / 15 место / shubbah

С Богом шутки плохи. Так я вчера и заявил всему экипажу, чтобы разом закончить их затянувшийся спор на тему «Есть ли у Господа чувство юмора? А если есть, может ли он быть черным? А циничным?» И все в таком духе.

Мне такие разговоры не по душе. И не то чтобы я очень религиозен. Просто есть вещи…

Когда их крики поутихли, красивая Джейн, наш доктор, с вечным леденцом во рту, подлетела ко мне и повисла в воздухе с молитвенно сложенными руками.

– Падре, я вчера согрешила. Как бы мне покаяться?
– Прекращай, я тебе не падре. Хм. И с кем?
– С вами, командир, с кем же еще?!
– Что? Как…
– Правда, это было во сне. Но все равно, от вас я такого не ожидала. Сначала вы были очень грубый, а потом такой не-е-жный! Скорее бы опять заснуть.

– Так, народ, всем отбой! Завтра у нас трудный день.

Джейн показала мне розовый язык, а на нем зеленый леденец. Сделала передо мной очень медленное грациозное сальто и уплыла к своему спальнику.

Им тоскливо и я их понимаю: полгода полета до Марса, там месяц в модульном лагере в ожидании загрузки танкера, потом полгода обратно на Землю. Больше года вшестером, в невесомости, на старом сухогрузе, волокущем с марсианских шахт контейнеры с драгоценной серебристой пылью – основой для мозговых имплантов, запускающих Q-эмпатию. Этому нейронному психостимулятору уже лет 30, а он все такой же популярный и дорогой, и значит наш танкер еще полетает…

А завтра мы будем дома.

***

Но утро началось неважно. С Земли успели сообщить, что ожидается невиданный всплеск солнечной активности и бортовая электроника может закапризничать. А я в этот момент был в открытом космосе: проверял внешние системы. Это мой ритуал перед возвращением – я должен все проверить сам.

«Командир!, – заговорил в наушниках пилот. – Похоже, у нас накрылась система навигации. И… и все ее дублирующие контуры! Вам лучше вернуться. Как поняли меня?»

«Понял». Пора назад.

На дисплее шлема отобразились мониторы центрального бортового компьютера. Вдруг они пошли полосами и наконец выкинули синий флаг смерти. Но мы уже подлетали к Земле! Нужно было корректировать курс, а без компьютеров, вручную, этого никто не делал уже лет 50.

И вдруг наступила тишина – связь пропала. Вся, даже внутренняя. А мы летели к Земле, которую больше не слышали.

Уже добравшись до шлюза, я обернулся и увидел их. Рой метеоритов несся прямо на нас.

Первые из них ударили по грузовым платформам корабля. Титановые контейнеры с Q-martian лопались и разрывались, как пластиковые пакеты. Тонны минерала, который мы полгода везли на Землю, разлетались в вакууме сверкающей пылью.

Это было как во сне. «Проснись, сынок!», – крикнул кто-то. Какого-то черта я вспомнил Джейн с ее леденцом… Господи, они же все там, внутри!

Шлюзовой люк заклинило. Я бил и царапал его, рискуя порвать перчатки скафандра. И продолжал смотреть, как проклятые космические камни добивают мой корабль.

Взрыв топливных баков был ослепляющим и беззвучным. Исполинская кувалда ударила меня по голове и сразу все закончилось.

Я исчез.

***

Удивительно. Из какого-то запределья долетала музыка. Старинная песня «Space Oddity», популярного лет 80 назад Дэвида Боуи. Там была история про бедолагу вроде меня, угодившего в странный космический переплет.

«Вроде меня»? Что это значит? А эта музыка? Кто ее слышит, я? А кто это – я?
Нужно понять, кто такой этот «Я». Нужно собраться.

Музыка звучала отовсюду, громче, еще громче, превращаясь в звериный рев. Каждый звук сотрясал пространство, как взрыв бомбы, а слова песни грохотали и перекатывались, словно булыжники во рту великана.

Как зеленый леденец Дженни. Дженни?

И вдруг то, что хотело «собраться», собралось. Я (Я? Я!) висел в воздухе, вцепившись в ферму башенного крана, прямо над крышей небоскреба. Хватит, подумал я и расцепил уставшие руки.

С грохотом и треском я пробил собой крышу, проваливаясь сквозь это здание, не чувствуя ничего, и ничему не удивляясь. С дребезгом разлетались оконные стекла, бетонные перекрытия крошились подо мной. На некоторых уровнях я успевал заметить людей с выпученными глазами, но тут же проваливался дальше.

На одном этаже я по грудь застрял посреди большого мрачного зала. Торчал в паркетном полу, как бюст античного героя. Из темноты ко мне быстро приближалась непонятная маленькая фигура. Ближе, ближе. Прямо на меня ехал… ребенок на трехколесном велосипеде. Мне было нетрудно его узнать, потому что это был я сам, четырехлетний.

Стало легко дышать и мой дикий полет завершился.

***

Нарукавные датчики скафандра показывали, что воздуха у меня осталось на 40 минут. Значит я был без сознания больше 6 часов.

Я плыл в открытом космосе, укутанный в искрящееся серебряное облако Q-martian. Эти искры – все, что осталось от моего танкера и его экипажа.

Я начал было вспоминать их лица и голоса, но тут что-то сверху накрыло меня тенью. Я задрал голову и увидел здоровенный цилиндр с «крыльями» солнечных панелей, а на матовом боку красный флажок с пятью звездами.

Меня нашли. Это был китайский возвращаемый спутник со спасательным модулем, управляемый с Земли. Наши скорости сравнялись и из его недр ко мне поехали сверкающие клешни манипуляторов. Кажется, мы едем домой. И кажется, я узнал, есть ли у Господа чувство юмора.