Святая троица / #36 / fAlex

Звякнуло железо. Что-то крупное грохнулось о кафель, тонко и мерзко задребезжало.
«Кювета, - определила по звуку Белова и скривилась: во рту привкус жеваной тряпки. – Расширитель, ножницы, скальпель. Наверное, всю посуду дома перебила».
- Вот ведь… - выругалась женщина за дверью прозекторской. – Чуть ноготь не сломала. На чем я остановилась?
- Повреждения, описанные в пункте «три», - крикнула Белова и вполголоса добавила: - Безрукая.
В ответ раздались хлопки сдираемых резиновых перчаток, такие же неприятные, как и звук лязгающего по керамике железа. Ударила в раковину струя воды.
- Пиши: «Огнестрельными ранениями не являются». Пусть ваш патологоанатом внимательнее смотрит: чем его и как.
Белова закатила глаза. «Тоже мне, эксперт, - неприязненно подумала она». Прикусив колпачок ручки, протянула:
- А вот Игорь Петрович говорит, что являются. Тебе, Инга, сколько лет?
Стул напротив скрипнул. Она скосила один глаз на шорох трущегося нейлона. Медленно перевела взгляд выше и отвернулась – красивые женщины всегда вызывали чувство досады и черную зависть.
- 32, – женщина мягко улыбнулась: - Мало для безрукого хирурга?
- Извини, - пробурчала Белова, хотя никакого сожаления не испытывала. - Случайно вырвалось.
Инга выцарапала сигарету из пачки, чиркнула спичкой. После второй затяжки раздавила окурок в пепельнице.
- Вроде бросила, а руки сами тянутся, - как-то виновато сообщила она. – А раньше пачки на день не хватало.
- Здесь не бросишь, - Белова щелкнула пальцами по горлу. – Помянем?
- Если бы я каждого поминала, то давно спилась бы, - усмехнулась Инга и поднялась. - Заключение завтра пришлю. Устала, да и без машины сегодня. Представляешь, ночью кто-то лобовое стекло краской залил.
- Своему мужику позвони, чтобы забрал. Грозу обещали.
Инга промолчала, затолкала пачку сигарет в карман. Мысли снова вернулись в безрадостную колею. Даже на работе она постоянно думала о нем. Постоянно! А еще много о чем, что по большому счету перестало иметь смысл полгода назад – семейная жизнь, едва начавшись, полетела кувырком.
Белова расценила ее молчание по-своему.
- Сволочь он! – убежденно произнесла она, плеснув себе в стакан. – Сейчас такси вызову. На нашем катафалке ты вряд ли согласишься.
*
В такси Инга оказалась в компании.
- Остановите немедленно! – возмутилась она, услышав щелчки блокировки дверей.
Водитель не отреагировал, а человек слева хмыкнул.
- Домой хочется? - грубо спросил он.
- Не ваше дело! – отрезала она. – Эй, за рулем! Оглох?
- Оглох, - невозмутимо, но с явной угрозой подтвердил попутчик. – Не дергайся, иначе будет больно.
Фары встречного автомобиля осветили салон. Инга отпрянула – вид изуродованного лица на мгновение вверг в ступор. Прекратив терзать ручку дверцы, она принялась лихорадочно соображать, как покинуть машину, несущуюся сквозь ливень неизвестно куда. Ответ был простым и от этого еще более пугающим – никак.
Пассажир словно прочитал ее мысли.
- Поверь, тебе отсюда некуда деться.
- Вы – идиот? – она бросила на него короткий взгляд исподлобья, крутнула пальцем у виска, и сама удивилась своей смелости.
Мужчина развел руками, демонстрируя безразличие к оскорблению. Затем поинтересовался:
- Печь топить умеешь?
- Печь?! – Инга опешила.
- Так точно, - подтвердил он и насмешливо уточнил: - Дровами.
В призрачном свете от приборной панели его усмешка превратилась в жуткую гримасу. Она отодвинулась подальше, хотя двигаться уже было некуда. А человек пристально смотрел ей в лицо и разглаживал свои шрамы, может быть, даже пересчитывал их.
«Точно псих, - определила она. – А с психом надо иначе. Особенно с таким… зашитым Гуинпленом». Как именно общаются с такими она представляла смутно, поэтому решила вести себя агрессивно и заорала прямо в изувеченную физиономию:
- Останови машину!
- Заткнешь ты ее в конце концов или нет? – внезапно подал голос водитель.
Она отшатнулась, а пассажир выудил из кармана шприц, отщелкнул ногтем колпачок, прищурился:
- Я же предупреждал – не дергайся.
Она испуганно икнула. Страшно стало до одури – положение, в котором оказалась, было просто из ряда вон.
- Это… - она ошеломленно моргнула и уже безо всякого крика пролепетала: - Какая-то ошибка.
- Чудовищная, - согласился он. – Вот мы ее и исправим.
Адреналин зашкалил. Она рванулась, попыталась выбить шприц, но руку перехватили. Крохотная капля на кончике иглы приблизилась, заполнив все пространство вокруг. Увернуться было невозможно, но она попробовала использовать единственный шанс прекратить поездку. Шансом был человек за рулем – в ход пошли ногти и зубы.
- Ах, ты… – завопил он. – Чего ждешь?!
Машину занесло и второй промахнулся, вцепился в плечо. С треском отлетели пуговицы. Она не представляла насколько ее хватит, но так и не поняла, когда мир вокруг потускнел и исчез.
*
Инга лежала на чем-то твердом и холодном, прижимаясь к нему щекой. Руки были свободны, по крайней мере, правая. Левая… Она ее не чувствовала! Закричала, но горло исторгло только слабый хрип.
- Ну, наконец-то, – воскликнул кто-то. – А то переживать начал, что спектакль остался без ведущей актрисы.
Веки дрогнули – сквозь розовую пелену проступили швы в белом кафеле, левое запястье в кольце наручника, а дальше этот… урод!
- Где… - он матерился во весь голос. – Рубильник?
- И так светло, – отозвался второй.
Она тут же захотела вернуться в уютную тьму небытия. Наверное, на какое-то время удалось. И когда глаза вновь открылись, то над головой ярко светили лампы, сбоку что-то мощно гудело и звучали голоса. Все те же!
- Шикарная… Точно она?
- В яблочко!
Инга с трудом повернула голову в их сторону. Встретилась с изучающим взглядом водителя.
«Кто? - спросила она». Или ей показалось, что спросила, потому что своего голоса не услышала.
Похоже, мужчина разобрал ее немой вопрос по движению губ, подмигнул:
- А зачем тебе это знать? Апостолу Павлу все равно, кто тебя к нему отправит.
- И в чем, - согласился второй.
Он стоял чуть дальше, прямо под табличкой «Зал прощания», а за его спиной по стене прыгали красные сполохи.
Она заставила себя сфокусироваться на этих бликах. Тут же мелко-мелко задрожало колено, а затем дрожь распространилась на все тело. Следом за дрожью накатилась волна ужаса, захлестнула с головой, – крематорий!
- А если не поймет? – поинтересовался водитель.
- Поймет, - ухмыльнулся «Гуинплен», мотнув головой на печь. – А если сомневаешься – подпиши. Так, мол, и так: жила тускло, умерла ярко.
- Ладно, я за урной.
- Не спеши. Все только начинается.
Сверкнуло широкое лезвие. Инга собрала все силы, дернула цепь, но только содрала кожу с запястья. Вскрикнула. Жалобно, как маленький ребенок.
- Начнем, - предложил сам себе человек и, подбросив нож на ладони, направился к ней.
Она с ненавистью смотрела на его приближение и ждала удара, но его не последовало. Жесткие пальцы вцепились в руку, дернули вверх, прижимая ладонью к изуродованной физиономии.
- Хочу, чтобы почувствовала, - процедил он сквозь зубы, - что я сделаю с твоим лицом, прежде чем суну его в печь.
- Паша… – шевельнулись онемевшие губы в беззвучной мольбе. Пальцы нащупали цепочку на груди. – Господи…
Инга никогда не была в церкви, и образок носила исключительно потому, что так делали все в полевом госпитале. Она не знала ни одной молитвы, но только Он! сможет передать то, что так и не сказала мужу: «Я научилась ждать».
- Господи…
- Спаси и сохрани, - эхом отозвался он. Вырвав образок, отшвырнул в сторону. - Ну, вот, все формальности соблюдены. Теперь начинай орать.
На потолке безмятежно стрекотали цикадами лампы дневного света, а в печи бесновалось пламя, окружая его голову красным нимбом. Она плюнула в середину этого призрачного кольца.
Человек осклабился:
- Умирать будешь долго. Обещаю.
Инга стиснула зубы, накрепко сомкнула веки. Закрыть уши и перестать его слышать, она физически не могла, но ни одного слова о пощаде от нее не дождутся. Она всегда очень эмоционально воспринимала свои болевые ощущения, но сейчас вдруг появилась абсолютная уверенность в том, что ее не сломить. Страх ушел – осталось чувство непоправимой утраты и единственное имя.
- Паша!!!
Она не кричала. Звала молча.
«Гуинплен» вдруг рассмеялся, кинул через плечо:
- Да не торопись ты так. Успеем.
- А вот это вряд ли, - тихо произнес кто-то таким знакомым голосом.
Человек вздрогнул, но не обернулся. Навис над Ингой, уперев рукоять ножа себе в живот, и прошипел:
- Тебя предупреждали, что заберут самое дорогое.
- Я возвращался. Все ущелье на коленях прополз – не нашел.
- Плохо искал. Горы – мой дом.
- По эту сторону границы – мой. А ты не успокоишься никак.
- Память не тело – не заштопаешь. Не могу спать, пока ты жив.
- Руки назад. Три шага вправо.
- Стреляй, капитан, если успеешь.
- Я успею, - вмешался в диалог еще один голос.
Выстрел прозвучал внезапно, но совсем не страшно для Инги – просто кто-то взял и резко сломал сухую ветку.
Нож звякнул о кафель. Человек зарычал, зажимая окровавленную кисть. Удар прикладом отшвырнул его в сторону.
Сильные руки легко подняли ее с пола. Губы коснулись щеки. Она узнала, потянулась навстречу, прижимаясь к мужской груди.
*
Снаружи хлестал дождь. Вспышки стробоскопов «скорой» рвали ночь в клочья.
Павел поскользнулся, едва устоял. Инга охнула.
- Похоже, ребро сломано, - он двинулся медленнее. – Потерпи, милая. Сейчас к врачу доберемся.
- Я - врач, - напомнила она. Нашла губами его ухо и выдохнула то, что намертво врезалось в память полгода назад. – Я научилась ждать.
От армейского грузовика отделились тени. Навстречу бежали двое мужчин из мира, имя которому – война.
Первый заботливо укрыл Ингу плащ-палаткой.
Второй, закинув ремень автомата на плечо, вытер мокрое лицо и доложил:
- Группа отработала, товарищ капитан. Чисто.
- Спасибо за ногу, Инга Валерьевна, - первый вытянулся. – Клима обогнал. Видели?
- Машину! - оборвал Павел. – Клим за старшего, с полицией разбираться.
- А вы?
- А я в госпиталь и рапорт… - капитан запнулся. Потом, словно переборов в себе что-то, не дававшее продолжить, отрезал: - Генералу! В 18:00 домой и хоть камни с неба!
Инга не поверила ни единому слову. По щекам текли слезы, смешиваясь с дождем. «Девочку ему рожу, - твердо решила она. – Чтобы наверняка».