Маленькая девочка в окне / #108 / Mr_Krocus

В конце мая мне надо было смотаться в Сочи по работе. На электричке добираться не было смысла. Она прибывала на курорт в обед, и день, по сути, пропадал. Поэтому я приобрел билет на транзитный поезд Москва – Адлер. Вечером уснул, утром проснулся – и уже Сочи.

В купе «скорого» обосновались две женщины: пожилая сухонькая пенсионерка, с крашеными хной волосами и полноватая мадам лет пятидесяти, восточной внешности, с черными жгучими глазами.

– Олег! – представился я. – Буду вашим попутчиком до Сочи.
– Анна Ивановна! – откликнулась пенсионерка и улыбнулась. – Устраивайтесь.

Я засунул свой саквояж на вещевую полку и присел около общительной женщины. Дама восточной внешности примостилась у окна напротив, откинувшись на стенку купе и, не отрываясь, смотрела на меня своими огромными глазами.

– По делам или на отдых? – поинтересовалась моя соседка.
– По делам, – подтвердил я одну из её догадок.
– А сами из Краснодара?
– Да, из Краснодара.
– Давно живете в городе? – допытывалась любознательная пенсионерка.
– Всю жизнь, – ответил я.

И тут жгучая брюнетка негромко произнесла:

– Олежек, ты помнишь меня? Я – Изабелла.
Её темные глаза в упор смотрели на меня. В лице было столько надежды и боязни ошибиться, показаться нескромной простушкой и потом произнести извинения. Я пристально посмотрел на неё. Изабелла!?

***
Наш микрогородок, состоящий из десяти двухэтажных домов, замкнутых в квадрат, строили пленные немцы. И внутренний двор этого городка, нам, дошкольной ребятне, казался просто огромным. Здесь всегда было чем заняться: поиграть в «чижа» на лужайке у бельевой площадки, в «прятки», залезая в огромные кусты сирени, погонять в футбол на асфальте между сараями. Да мало ли….

В палисаднике, около соседского дома стояла самодельная беседка из водопроводных труб, увитая лозой винограда: черного, сладкого по осени винограда. Этот виноград назывался – «изабелла». В этой беседке наши родители летом устраивали детские концерты. Из открытого окна на первом этаже играла музыка на чудесном инструменте под названием – фортепиано. И в этой квартире, у виноградной беседки, жила маленькая девочка, которую звали так же, как виноград – Изабелла.
Она была младше меня, ровесницей моего друга Дениса. Мы с девчонками нашего дома шли в школу этой осенью, а она через год; и когда за домом, в тени раскидистой яблони, наша компания устаивала игру в «дочки-матери», Изабелле доставалась только роль дочки.

Наши родители дружили, и я тоже дружил с Изабеллой. Иногда приходил к ней в гости, и её мама играла нам на фортепиано. Музыка из их квартиры звучала почти каждый вечер. Но однажды смолкла. По двору пошёл слух, что мама Изабеллы заболела неизлечимой болезнью со страшным названием – «рак».

Как-то вечером к нам зашёл дядя Тимур. И я из комнаты слышал разговор с моим отцом.

– Гриша! Стелла умирает. Может на днях…. Просит покушать арбуза. У тебя есть?
– Тимур! Откуда? Ноябрь на дворе.
– Может, в твоем погребе? Ты же запасливый. Я готов заплатить любые деньги!
– Какие деньги!? Я бы не отказал, поверь! Арбузы так долго не хранятся.
– Хоть мочёного….
– Мочёного? – переспросил мой отец. – Хорошо. Попробую достать.

Тимур ушёл. Отец стал собираться.

– Куда это ты? – поинтересовалась мама.
– К Павлику, в станицу. Он иногда заквашивает несколько арбузов в бочке с капустой.
– На ночь глядя поедешь?
– Не беспокойся. Час туда – час обратно. Ты же понимаешь: надо!

***
Весной дядя Тимур привёл в дом новую женщину и Изабелла изменилась. Она стала тихой и молчаливой. И когда из отрытой в окне форточки раздавался громкий женский окрик: «Изабелла! Быстро домой!», она вздрагивала и понуро шла к подъезду. Да и гулять с нашей дворовой компанией ей особо не разрешали. Когда мы собирались поиграть, я подходил к окну возле виноградной беседки, набирал мелких камушков и кидал в стекло. «Динь, динь». В окне появлялась маленькая девочка с темными волнистыми волосами, заплетёнными в две тугие косички с бантиками. Она становилась коленями на стул, чтобы увидеть меня. Я махал рукой – выходи. Она печально качала головой. Так мы молча смотрели друг на друга, и затем Изабелла исчезала в глубине сумрачной комнаты.

Однажды в выходные стояла чудесная весенняя погода, и наша ватага резвилась и дурачилась на площадке засаженной тенистыми деревьями. Изабеллу выпустили из дома. Я залез на ветвистую белую сливу и протянул ей руку. Она ухватилась и попыталась вскарабкаться. Но с её ноги слетел сандалий: порвался ремешок на застёжке. Изабелла чуть ли не плакала.

– Что? Порвался? – Я взял в руку обувку.
– Она меня побьёт, – с испугом произнесла моя подружка.

Мне было понятно: кто это «она». Во дворе ходили слухи, что Изабелле достается от новой жены дяди Тимура, когда его не бывает дома.

– Пошли к дяде Володе, – сказал я. – Он починит.

Дядя Володя и мой отец дружили. Их сблизило общее увлечение: они были автолюбителями. В те времена автомобилей в частном владении находилось не много. У дяди Володи имелась «Победа»! Он был полковником в отставке. Воевал в Германии и оттуда привез, как трофей, большущий коричневый кожаный диван и два кресла. На пружинах! Когда садишься в это кресло, оно опускается под тобой, и ты как бы утопаешь в коричневом кожаном великолепии. А его жена, тётя Сима, всегда угощала меня блинчиками с чаем и вкуснейшим вареньем из айвы. Они любили меня и баловали, так как своих детей не имели. И я рассчитывал на дядю Володю. На наше счастье он оказался в гараже около любимой машины.

– Так, – сказал дядя Володя, осмотрев поломку. – Это мы починим. – И пошёл вглубь гаража.

Мы стояли у входа. Изабелла поставила босую ножку на обутую в сандалий. Одной рукой она держалась за деревянные ворота, второй за ремень на моих брюках. Полковник достал шило, кусок суровой нити.

– Без мамки-то тяжело? – спросил он, посмотрев в нашу сторону.

Изабелла тяжко вздохнула и шмыгнула носом.

– Достается от мачехи?

Моя подружка молча кивнула.

– Бьет?

Изабелла опустила голову.

– Я твоего отца увижу – поговорю с ним, – серьезно заявил полковник.

Мы возвращались на свою игровую территорию. На площадке возле дома стояла разъяренная черноволосая женщина в домашнем халате, с кухонным полотенцем в руке. Едва увидев нас, она заорала:

– Ты где это ходишь, дрянная девчонка! А ну, иди сюда!

Изабеллу затрясло. Она еле передвигала ноги. Мачеха подошла и схватила её за ворот платья. Замахнулась полотенцем.

– А ну, живо домой!
– За что вы её бьёте?! – не удержался я. – Она не сделала вам ничего плохого!

Женщина обернулась и буквально прожгла меня своим чёрным взглядом.

– Смотрите, какой заступник выискался!? – зло сказала она. – Не твоё дело! – И подтолкнула свою жертву в спину.

Да, я заступник. А кто ещё мог заступиться за эту маленькую девочку? И мне вдруг стало так обидно за Изабеллу, и внезапно я так возненавидел эту злобную страшную тётку, что выпалил ей в след:

– Я всё расскажу своему папе! И когда вы заболеете раком и будите умирать, он ни за что не даст вам арбуза! Ни одной самой маленькой скибочки!
Мачеха остановилась и обернулась, зло глянула исподлобья, пробурчала что-то на каком-то своем горском диалекте и, схватив за руку Изабеллу, скрылась в тёмном подъезде дома, как в какой-то крысиной норе.

После этого случая Изабеллу выпускали только посидеть на лавочке, которую эта мымра «заботливо» поставила прямо под окном кухни. И как только я подсаживался, чтобы поговорить или полистать журнал «Весёлые картинки», сразу следовал грозный оклик: «Изабелла, быстро домой!»

Однажды, в конце лета мой отец сообщил маме:

– Мансуровы переезжают. Нашли какой-то обмен.

На следующий день я до обеда шатался по двору в надежде, что Изабелла выйдет погулять. Под вечер подошёл к окну возле виноградной беседки. Бросил камушки: «Динь, динь». Подождал. Бросил ещё раз. Занавеска шевельнулась и в окне появилась маленькая девочка. Открой окно – показал я руками. Изабелла встала коленями на подоконник и распахнула створки.

– Ты уезжаешь?
– Да…. – Она вздохнула и шмыгнула носом.
– Куда?
– В Баку, к тёте.

Я понятия не имел, где находится этот Баку. Но понимал, что это очень-очень далеко. Мы молча смотрели друг на друга и не знали что сказать.
– Изабелла, закрой окно! – раздался окрик из глубины квартиры. – Я кому сказала!?
Мачеха подошла к окну и сняла Изабеллу с подоконника. Зло посмотрела на меня своими страшными черными глазами и закрыла створки. Больше я Изабеллу не видел.

И вот! Через бесчисленные горы прожитых лет: «Олежка, ты меня помнишь? Я – Изабелла!» Боже! Конечно! Конечно, я тебя помню, маленькая девочка в окне!